Мы уже цитировали непосредственного участника событий, предшествующих «перегруппировке» из Харьковской области. Напомним, особая ценность этих заметок их в том, что раньше о происходящем на Изюмском направлении мы могли читать лишь у одного популярного автора. Многобуквенные посты которого сводились к бравурному «перемалываем врага». Чем это кончилось, известно. И вот на днях вышла книга «СВО. Клаузевиц и пустота». И там тоже есть глава про Изюмский фронт. Цитируем:
«Фактически, это отступление ознаменовало переход России из наступательной операции в вязкую и неустойчивую оборону. Изюм стал ярким примером ошибок в тактике, сбоев из-за системной лжи в докладах, слабой мотивации и проблем использования сил по предназначению. Во время первоначальных боёв за город здесь впервые на системном уровне проявились фальсификации с личным составом. Несмотря на строгое указание Путина, в ходе весенних боев за город некоторые штурмующие армейские подразделения были укомплектованы контрактниками на 30-40 процентов. Остальное — срочники и «мёртвые души», что позволяло игры с приписками, отчётностью, пайковыми, имуществом и довольствием. Незаметная в мирное время система полыхнула в военное.
Символом изюмской стагнации стало село Долгенькое. Выбранная российским армейским руководством тактика сводилась к вялотекущим штурмам села и прилегающих, вытянутых вдоль дорог территорий. При этом практически всегда нарушался один из главных армейских законов — штурм неподавленной обороны сродни преступлению. Выделяемые для штурмов силы были недостаточны из-за чего личный состав расходовался вхолостую, штурмы оказывались фатальными. Жертвы среди личного состава и техники угрожающе и с большой скоростью увеличивались. При этом потери в технике 4-й Кантемировской дивизии часто превышали потери в личном составе.
Это значит, что столь нужную и дефицитную для реально воюющих подразделений технику просто бросали. В некоторых случаях «поставки» противнику российских брошенных трофеев превышали поставки в украинскую армию зарубежных образцов от западных спонсоров. Почему же так случилось? Можно предположить, что опять своё слово сказала ложь докладов и фальсификации. Выделяемые для штурмов армейские подразделения по бумагам насчитывали одно количество личного состава, по факту же, вероятно, людей было в два, три и более раз меньше.
В это же время их мотивация часто оказывалась на низком уровне. Прямо на передовой военнослужащие-контрактники массово писали рапорты об увольнении или просто отказывались идти в бой, о чём командиры просто боялись докладывать. Именно здесь, в Изюме, в полной мере проявилась тотальная небоеготовность Западного военного округа. Относительное исключение составляли силы базирующейся здесь 20-й армии, но и они демонстрировали весь набор типичных армейских болезней.
Придаваемые же им в качестве штурмового усиления различные спецподразделения, наоборот, будучи мотивированными, шли вперед, но, не обладая массированной поддержкой строевых подразделений, гибли. При этом модной среди армейского руководства стала форма отчётности по «двухсотым», когда командир в подтверждение своих докладов о том, что он действительно пытался что-то сделать, сообщал о погибших и раненых бойцах, что должно было продемонстрировать значимость усилий.
Свою роль играла и техническая оснащённость. Опять отсутствие средств связи и, как следствие, взаимодействия приводили к рассинхронизации и потере наступательности. Часто на передовой можно было наблюдать такую картину: на различных высотах в небе парили украинские дроны и квадрокоптеры разных размеров. Вверху — большие разведывательные. Их в теории можно было бы сбить «дронобойками» — радиочастотными подавителями или, в крайнем случае, помповыми ружьями. Ничего этого бойцы не имели. Армия к этому не готовилась.
Должных мер к оборудованию сплошной обороны, за исключениями наиболее опасных направлений, предпринято не было, хотя военная наука требовала обратного. Следствием стала невозможность удержать уже украинское наступление, повлекшее за собой обрушение всего харьковского фронта».
